дольше. А ещё можно сделать тогда и сам корпус гораздо крепче. И после этого усилить пушки. Но если корпус станет совсем большим, тогда затраты энергии станут несоизмеримы. Либо же эта громадная плавучая смертоносная крепость будет медленная как черепаха.
Ах, Лудестия, девочка моя… Вот она — вершина кораблестроения! Прекрасное сочетание размеров, скорости, мощи и крепости! А ведь со своим новым телом и урчащим Джу я смогу даже Лудестию сделать лучше!
Делать идеал идеальнее — мой девиз по жизни.
— Кэп! Линкор взят! Оставшиеся бойцы сдаются! — доложил Берг. Пока мы бились наверху, он прошёлся с бойцами по нижним палубам. Мой кок-боцман тяжело дышал и был измазан сажей и кровью, но при этом довольно улыбался хищной улыбкой. Он стоял, закинув на плечо огромную артефактную палицу — трофей, взятый с капитана Жерома, способный менять гравитацию вокруг себя.
— Нравится? — спросил я, кивнув на его оружие.
— Альвида? — хмыкнул он, тоже покосившись на палицу. — Лучшая девочка, что я встречал.
Я усмехнулся. Он уже дал имя своей новой дубинке?
Не успел я распорядится, что делать с пленниками, как ко мне решительным шагом подошла Урсула в компании Буше.
— Тайон! Стремительный идёт ко дну! — быстро начала девушка. — Благодаря тебе мы взяли это огромное каноэ. Ты можешь забрать его трофеем и отдать нам своё?
Я округлил глаза. К этому моменту рядом уже стояла и Марси, успевшая поучаствовать в абордаже лишь под финал.
Я видел, что моя «духовная дочка» жаждет что-то сказать, но сдержалась. Как говорится, не лезет вперёд батьки в пекло.
— Капитан Лаграндж, я присоединяюсь к просьбе, — склонил голову офицер Буше.
Вот тут я не удержался и рассмеялся.
— Что такое, Тайон? — опешила Урсула, а затем фыркнула. — Что я смешного сказала?
— Я не сомневаюсь в твоей искренности, только в осведомлённости, — с улыбкой сказал я девушке, а затем повернулся к Буше. — А вот вы, офицер, наглеете. Хотите предоставить короне для изучения созданный мной корабль?
— Прошу прощения, — он мигом пошёл на попятную и склонил голову. Его слова звучали искренне.
— Прощаю, — великодушно ответил я. — И да, приведи вы моего Франки-Штейна вашим карабелам-артефакторам, они всё равно ничего не поймут и не смогут повторить. Но ради Родины попытаться стоило, согласен.
Я ещё раз усмехнулся и громко произнёс:
— Офицер Буше, согласно морскому праву я, как союзный капитан, после смерти вашего капитана временно назначаю вас капитаном флотского корвета Стремительный. Также я передаю вам в личный дар этот малый линкор. Разумеется, после того как разделим другие трофеи.
Буше выпрямился и с недоверием уставился на меня. Святая Дева под Килем, если люди будут всякий раз после моих слов так распахивать глаза, то скоро появится новая человеческая раса лупоглазов!
— Это… большая честь для меня, — еле слышно, проговорил он. — Но… в личный дар?
— Забирай, — махнул я рукой. — Мне эта громадная колоша всё равно не нужна. Да и потом, я себя знаю. Если оставлю у себя, то мы застрянем на ближайшем острове, пока я буду её модернизировать. А это надолго. А у нас и так дел хватает. Всё. Вопрос закрыт.
— Благодарю, капитан Лаграндж! — Буше склонился в поясном поклоне.
Через секунду он выпрямился и побежал раздавать приказы. Я же приложил подзорную трубу к глазу. Одобрительно хмыкнул.
Савельевы захватили корвет. Большое дело, учитывая, что их фрегат сражался против трёх кораблей, среди которых был ещё один полновесный фрегат и один лёгкий. Плюс два корабля противника шли в ту сторону, чтобы поддержать своих.
Но княжич Дмитрий смог меня удивить. Уж не знаю, плюнул ли он на жизни спасённых пленников, раз пошёл на такой риск, или же успехи Франки-Штейна заставили его поверить в победу, но факт остаётся фактом. Когда Иван-Город вытянул на себя три корабля, Баба-Яга, которая должна была уйти в открытое море, а потом и в Сумрак, присоединилась к битве.
В итоге за всё морское сражение из девяти кораблей противника два потоплено, два захвачено. Таким образом, сейчас у нас шесть кораблей (правда, алиссийский корвет гордо и неотвратимо идёт ко дну). У противника — пять. Четыре под флагом Виктории и один титосийский полакр. Получается, что викторианцы во время битвы потеряли лишь один корвет (который захватили бравые Савельевы). А вот титосийцы — корвет, лёгкий фрегат и, что самое для них грустное — малый линкор, сильнейший из кораблей их сдвоенной эскадры.
И сейчас, после того как мы сдёрнули титосийский флаг с линкора, враг отступил. Потеря такого корабля сломила их, а пушки линкора страшили. Да и, полагаю, на мой Франки-Штейн сполна враги насмотрелись. Откуда им знать, что энергии в нём сейчас меньше, чем рома во фляжке боцмана наутро после возвращения в порт?
— А-А-А-А!!! — визг терпси-жабы прервал мои размышления.
Я поднялся на шканцы и активировал Транслятор:
— Слушаю.
— Что у вас там за бардак⁈ — тот, кто связался с линкором через артефакт, визжал ничуть не тише терпси-жабы. — Что за дурацкие слухи, что вы проиграли каким-то посудинам? Эти викторианцы там совсем берега попутали?
— Кто говорит? — спросил я спокойно.
— Ты что охренел? Не узнал меня? Вице-Патре Шестого Моря, а?!! Твоё имя, связной⁈ Я велю капитана научить тебя вежливости!!!
— Моё имя? — недобро хмыкнул я. — С тобой, сухопутная свинья, говорит капитан Леон Джонсон.
— Что? — опешил мой собеседник. — Леон Джонсон? Что ты несе…
Ну вот, эта визгливая крыса меня так взбесила, что я непроизвольно представился своим прошлым именем.
— Но ты можешь звать меня капитан Лаграндж, — перебил я исправляясь. — Твой корабль — теперь мой. Твоей шахты больше нет. Сиди и трясись, ожидая, когда ваш Патре узнает, чем вы тут занимались. А если он вдруг закроет глаза на эту грязь, то я не закрою. До связи, грязный пират в чистом камзоле.
Я закончил сеанс связи и под молчаливые взгляды своих товарищей, отключил этот «контакт» от Транслятора на малом линкоре.
— «С тобой говорит, Леон Джонсон», — передразнила меня Марси, а затем расхохоталась. — Ну здравствуй, папочка.
— Привет-привет, доча, — невозмутимо ответил я, продолжая копаться с артефактом. — Я знаю, что ты хорошо училась, была прилежной девочкой и побеждала плохих парней. Я очень горжусь тобой.
Марси замолчала, погрузившись в какие-то только ей ведомые думы.
А вот Урсула, наоборот, не сдержалась и, подойдя ко мне, дёрнула за руку, чтобы я развернулся к ней лицом.
— Тайон, Вице-Патре — это очень серьёзно! Зачем ты назвал ему своё местное имя⁈
Она выглядела встревоженно. От чистого сердца переживает за меня.
— Пусть начинает бояться, — улыбнулся я.
— Тайон! Ты настроил против себя большую шишку! А если он передаст своему союзнику?
На тот момент мы уже давно успели изучить бумаги из той папки, которую я спас от пожара из хижины коменданта шахты.
Разумеется, мы знали, кто стоит за всем этим грязным делом. Точнее, предполагали — точных имён самых главных лиц в бумагах не встречалось.
Но после звонка Вице-Патре можно быть уверенным в правильности наших догадок.
— И что? — хмыкнул я.
— Вице-Премьер Виктории испортит тебе жизнь! — воскликнула она. — Ты ведь… свободный капитан именно его страны!
— Он уже пытался, милая, — улыбнулся я и осторожно коснулся пальцами её щёки. А затем не сдержался и оскалился: — Так пусть попытается снова! Пусть приходит! Я покажу ему, на что способен лучший капитан Семи Морей! Пока ещё Семи, — выделил я интонацией слово, — Морей.
Урсула поджала губы, и взгляд её изменился. Мне показалось, или она прониклась моими словами? Неужели всё-таки начнёт верить в меня?
Глава 13
С Урсулой и алиссийцами мы прощались в духе «Ну, если будет на то воля Святой Девы под Килем, то ещё свидимся когда-нибудь». Хотя, мне казалось, ещё немного, и Урсула сорвётся и попытается заранее условиться со мной о будущей встрече. Когда? Где? С точностью до секунды.
Но девушка сдержалась.
А мне чутьё подсказывало мне, что это далеко не последняя наша встреча.
Что же до Савельевых и княжича… С одной стороны, они были в восторге от доброй драки и трофейного корвета. С другой же, они рвали и метали, что корабли флота Виктории и Патрии Титос посмели атаковать корабли под флагом Республики. С учётом, что на Бабе Яге ещё был стяг княжеского рода.
И если раньше мы все планировали
